Дачные расследования [антология] - Галина Владимировна Романова

…Утром все было так, как он и предполагал.

— Надо было пальнуть, надо было! — воззвал к нему за столом в саду Антон Антонович Долгополов. — Без всяких сомнений!

Еще и чай не был разлит, только пар шел из носика, чашки сияли девственной фаянсовой чистотой. Только и было выпито по рюмке сливовой наливки, даже без закуски.

— Во-первых, огромное расстояние, тут нужна была снайперская винтовка. Мы наблюдали через бинокли. Из пистолета никак не вышло бы. Во-вторых, со мной были гражданские, и я не имел никого права ввязывать их в эту чертову авантюру.

— А вам вообще не стоило связываться с гражданскими в таком деле. Одному надо было действовать. Одному! — по слогам произнес Профессор.

— Без этих гражданских я бы и призрака не увидел. А вам, Антон Антонович, стоило на часок раньше позвонить и рассказать о своих грандиозных планах. Почему так долго думали? Дожидались чего-то в своей небесной канцелярии?

— Должны были понять, кто таков это потомок, что ему нужно от призрака барона, а призраку барона от него.

— И до чего додумались вы и ваши умники гномы?

— Какие еще гномы? — нахмурился Долгополов.

— Ну те, с кем вы работаете? Ваша таинственная армия спасателей мира?

— Не смейтесь: вы — один из них, между прочим.

— Так до чего додумались?

— Выпьем еще по рюмке, — предложил Долгополов.

Они выпили. На этот раз закусили яблоками.

— Зная, что рано или поздно ему придется отдавать долг, Людвиг фон Шварц нашел заклинание, по которому он мог бы получить еще один шанс. Вернуться в этот мир на новый срок, обманув дьявола. Это заклинание он и должен был передать во времени. Но как? Фон Шварц замуровал заклинания в картинную раму, и думаю, не в одну. Но нас интересует именно эта. Он подарил ее своему придворному художнику Щукину, взяв с него клятву, что тот напишет его портрет и вставит в подаренную раму. Так и случилось. Только портрет вышел странный — «Ночной Гость».

— Думаете, такой тайник не один?

— Уверен в этом. Что стоило барону размножить рукопись и спрятать ее в разных полотнах? Когда он странствовал по Европе, нашлась дорогая куртизанка, которая родила ему сына. Это ее потомок, Карл Шульц, представьте, экзальтированный поэт-постмодернист, половину стихов посвятивший темным силам, задался целью воспользоваться рукописью прапрапрадеда. Узнал о тайнике и устремился в Россию. Вначале думал купить картину, но потом просто выкрал ее. Как раз перед весенней бурей над Волгой…

— И что теперь они представляют, соединившись друг с другом? Предок и потомок? Две души в одном теле?

— Понятия не имею! — мгновенно завелся Долгополов. — Говорил же: надо было пальнуть!

— Надо было предупреждать, — в ответ обрезал его Крымов. — Или посоветовать прихватить снайперскую винтовку.

Оба замолчали.

— А девочка, вы говорите, способная? Эта Кассандра?

— Более чем. Умница. Медиум прямо.

— Неплохо, неплохо… Выпьем, Андрей Петрович?

— Выпьем, Антон Антонович.

Они выпили еще по рюмке наливки.

— Ну как, греет? — спросил хозяин дома.

— Греет, — с усмешкой ответил Крымов.

— Что смешного?

— Ничего. Это усмешка скорби. Однажды этот тип откроется миру, не так ли?

— Можете в этом даже не сомневаться. Теперь это демон из демонов. Накопит силы и вернется. Но в каком обличье? В какой роли? — Антон Антонович пожал плечами. — Но будет день, будет и пища. Подождем. Я умею ждать. Чем займетесь в ближайшие дни, господин детектив?

Крымов взглянул поверх деревьев весеннего сада. Яркое после недавней бури солнце шло к зениту, наполняя всю округу пронзительным светом.

— Переведу дух, — предположил Крымов. — А что, есть предложения, господин Профессор?

— Представьте, есть. Но переведите дух, пары-тройки дней вам хватит, я же не злой тролль, чтобы бросать вас из огня да в полымя! Я — добрый посланник небес, — он поднял указательный палец, — строгий, но справедливый.

Этот огромный дом, фотографию которого она рассматривала уже час, достался ей в наследство от тетки Евдокии Михайловны. И это казалось очень странным.

Они никогда не ладили. Сказать больше — друг друга недолюбливали. Кира все детство дразнила ее Дуськой. Евдокия Михайловна в ответ грозно скалила зубы и предрекала безрадостное будущее.

— Быть тебе, Кирюша, одинокой курицей, — с удовольствием констатировала тетка, замечая, как мальчишки-ровесники предпочитают Кире других девочек. — Никто в твою сторону не взглянет. Неприметная ты…

Сама Евдокия никогда не была замужем. Но поклонников имела целый взвод — со слов матери Киры. Детей у Евдокии своих не было, зато она страшно любила воспитывать чужих. А поскольку из чужих ей доставалась на целое лето одна Кира, так как ее родители работали много и бестолково, то отрывалась тетка на ней на полную катушку.

Учила делать всю работу по дому и в огороде. Следила за ее внешним видом строже любого прапорщика. Лет с десяти каждое лето приглашала репетитора по английскому и французскому. А когда Кира попыталась взбунтоваться и пожаловалась матери, та только махнула рукой и с усталым вздохом поинтересовалась:

— Считаешь, тебе это не пригодится в жизни?

— Что это, мама? Отсутствие летних каникул? Я и так пашу у нее по дому и в огороде, как раб на галерах. А тут еще и языки учить!

Мать опять махала рукой и уверяла, что все это Кире непременно пригодится в будущем. И она еще скажет Дуське «спасибо».

Благодарности тетка при жизни так и не дождалась. Как только Кира стала достаточно взрослой, она перестала ездить в дачный поселок, где Евдокия Михайловна когда-то построила себе большой дом, на каникулы. Но с матерью тетку регулярно навещала на праздники и нечасто в выходные.

Когда Кира поступила в институт, тетка неожиданно заболела, слегла и по телефону отвечала ей слабым, бесцветным голосом. Этот факт Киру страшно взволновал и обескуражил. Она была уверена, что Евдокия Михайловна из бетона и железа. Кира засовестилась и засобиралась к ней летом на недельку-другую. Но Евдокия Михайловна поломала все ее планы, померев за два месяца до этого.

Мама Киры сильно горевала по двоюродной сестре и почему-то называла ее горемыкой.

— Чего это она горемыка, мам? Жила всю жизнь для себя. Никаких проблем не знала. Денег было много, а тебе никогда рублем не помогла.

— Достаточно того, что она тобой занималась. Это было очень важно, Кирюша.

— Что важно, мам? То, что она меня муштровала все каникулы?

— Она тебя воспитывала. У меня на это времени не было. Мы все время с твоим отцом работали.

— Доработались! — фыркала Кира